БЕРЕМСЯ ЗА НЕВОЗМОЖНОЕ - ИНТЕРВЬЮ АЛЕКСЕЯ НОВИКОВА ДЛЯ ЖУРНАЛА THE LAWYER

Интервью управляющего партнера Criminal Defense Firm Алексея Новикова для журнала The Lawyer. 

Адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро Criminal Defense. Специализируется на оказании уголовно-правовой помощи. Обладает 19-летним опытом в расследованиях и защите по уголовным делам экономической, коррупционной и должностной направленности. До прихода в адвокатуру был следователем. Закончил службу в должности следователя по особо важным делам Главного следственного управления Следственного комитета РФ. Более двух лет был партнером адвокатского бюро «ЗКС». В 2020 году совместно с адвокатом Алексеем Касаткиным создал Criminal Defense Firm. Имеет многочисленные поощрения и благодарности руководства Следственного комитета РФ, уполномоченного при президенте РФ по защите прав предпринимателей. Является экспертом pro bono publico при уполномоченном по защите прав предпринимателей в г. Москве. Увлекается пауэрлифтингом, бильярдом, стрельбой, охотой и военной археологией. Кредо: «Если работать — то хорошо, если быть честным — то до конца, если принципиальным — то в меру».

Вернул миллионы — получи семь тысяч

— Алексей, первый вопрос у меня вполне традиционный: как вы пришли в юридическую профессию? Это призвание, семейная традиция или на ваш выбор повлиял случай?

— Я родился в семье военного и должен был стать военным. Однако в 90-е годы армия разваливалась, и я решил традицию нарушить. Мне очень нравилась журналистика, и, несмотря на юный возраст, я начал печататься в периодических изданиях. Писал в хронике происшествий: в то время практически каждые сутки в сводках фигурировали криминальные разборки, ограбления, убийства и коррупционные скандалы. Именно тогда возникла мысль о юриспруденции. Близкие и друзья из редакции поддержали мое желание стать юристом.

В 2002 году поступил в Налоговую академию России (ныне Всероссийская государственная налоговая академия Министерства финансов РФ. — Прим. ред.) и уже на первом курсе пришел на практику в адвокатскую фирму «Юстина», к Виктору Николаевичу Буробину. Это был мощный коллектив и серьезные клиенты: «НТВ», Сбербанк и др. Адвокатура меня зацепила. По результатам практики Виктор Николаевич предлагал два варианта развития событий: «Первый — идешь на помощника адвоката, поскольку ты учишься еще. И мне это меньше всего интересно. Ты будешь расти, а мы будем наблюдать за тобой. Второй — держи нашу брошюру». Я открываю брошюру и вижу адвокатов — это все бывшие следователи, прокуроры, судьи. «Это профессионалы, с ними интересно, —  сказал Виктор Николаевич. — Может быть, попробуешь себя в прокуратуре?» На следующий год я проходил практику уже в прокуратуре. Сначала в общем надзоре, а затем и в следствии. Попробовал — и на 16 лет следствие затянуло.

— Хорошо затянуло. А что именно вас увлекло?

— Тогда следствие было не такое, как сейчас. Была романтика. Почти как в журналистике: скандалы, бандитизм, убийства, серьезные коррупционные разоблачения, да чего только не было. С работы не вылезали сутками, но нас это не останавливало. Суды, осмотр места происшествия, допросы, за - держания, работа с экспертами — начиная от морга и заканчивая Минюстом. Порой все эти события происходили в течение одного дня, было крайне интересно. Особенно дела, раскрытые именно следственным путем, без поддержки оперативников, явок с повинными и т. п. И как результат в качестве поощрений обычно выплачивались премии: вернул в бюджет несколько миллионов — получи семь тысяч рублей премии. Когда ты постоянно на драйве, материальная сторона не так важна. Главное — восстановить справедливость, разобраться в запутанном деле, помочь человеку, попавшему в беду. Например, кому-то причинен вред, а ты нашел преступника, доказал его вину и вернул деньги в бюджет или потерпевшему. 

Любил расследовать, а не управлять

— Как развивалась ваша карьера?

— Начинал с должности общественного помощника в прокуратуре Юго-Восточного административного округа. Затем был помощником следователя, следователем в районном и окружном подразделениях. Далее —  в аппарате города, служил в управлении по расследованию особо важных дел о преступлениях против государственной власти в сфере экономики. Его еще называли малюкинским управлением, по фамилии руководителя — Виктора Ивановича Малюкина. Кто-то его боялся, но уважали все. Туда был очень серьезный отбор. Когда пришел в управление, окрыленный успехами в округе, думал, что все знаю. А через неделю понял, что мне еще расти и расти… Помимо экономических преступлений, мы расследовали уголовные дела в отношении прокуроров, следователей, судей и министров. Совершенно другой подход. Высокая требовательность во всем, особенно в подготовке документов. Под конструктивную критику попадали даже незначительные правки в них, так как документ — это твоя репутация. Подход к составлению процессуальных и следственных документов — это был чрезвычайно важный процесс до мельчайших подробностей. Мне повезло поработать с настоящими профессионалами своего дела и многому у них научиться. Службу я закончил уже в Центральном аппарате Следственного комитета России в должности следователя по особо важным делам.

— Почему ушли? Ведь все складывалось хорошо.

— Стало неинтересно. Никогда не принимал предложений занять руководящую должность. Расследование уголовных дел меня увлекало, а управленческая работа — нет. Я понял, что та структура, в которую я приходил когда-то, и то, что есть сейчас, — это два абсолютно разных мира. Жить по старым правилам в новой системе было нельзя. А новые правила мне не совсем подходили. Я трижды подавал рапорт об увольнении —  и трижды его не принимали. На четвертый раз поставил вопрос ребром и уволился.

— Было куда уходить? Вас куда-то звали, приглашали?

— Звали в адвокатуру. Работая по большим и громким делам, я узнал многих адвокатов и понимал, с кем из них мне будет интересно работать, с кем нет. Принял решение пойти в адвокатское бюро «ЗКС», где работали мои старые друзья: с Денисом Саушкиным был знаком еще с районного подразделения, с Андреем Гривцовым какое-то время служили вместе.

Не хлебом единым

— Трудно ли было сменить мундир следователя на костюм адвоката?

— Я бы не сказал. В основном были внутренние переживания: вот у тебя есть заработная плата, кабинет, удостоверение… Но меня это не сдерживало. Я прекрасно понимал, что все это временно. И когда увольнялся с должности следователя Центрального аппарата, было желание самостоятельно делать то, что умею, чему научился. И чтобы было как можно меньше ограничительных рамок, которые бы меня необоснованно сдерживали. Поэтому я, честно говоря, не испытывал трудностей при смене деятельности.

— Какова была главная причина ухода из Следственного комитета? Материальная заинтересованность или желание реализовать себя в новой области? Что превалировало? Или 50 на 50?

— Да, 50 на 50. Собственная реализация как адвоката превалировала, хотя материальный вопрос стоял не на последнем месте. Заработная плата в Центральном аппарате меня более чем устраивала, на тот момент это было 120 тысяч рублей. По сравнению со следователем ГСУ Москвы — практически в два раза больше. Я особо не нуждался. Важным было реализовать свой потенциал. Почему-то принято считать, что следователь — это сторона нападения. К сожалению, последнее время это все больше становится реальностью. Однако в уголовном деле есть и потерпевшие, чьи интересы следователь защищает, устанавливая истину, ущерб, находит похищенное имущество, активы, то есть защищает людей. Поэтому я для себя не ставил границу между следователем и адвокатом. В адвокатуре мы тоже представляем интересы потерпевших, равно как и защищаем подозреваемых/обвиняемых/ подсудимых от необоснованного преследования. Но здесь нет такой системы, как в Следственном комитете, — «начальник — подчиненный», не надо бесконечно согласовывать свои действия и решения, составляя кучу порой ненужных документов, теряя время зря. Во взаимодействии с доверителем есть только ты и он —  и никакой лишней мишуры. Можешь здесь и сейчас видеть результат.

Дела, которые нас выбирают

— Как работалось в «ЗКС»?

— Интересно. До этого я абсолютно не понимал, что такое юридический бизнес. Если в процессе для меня многое было предельно четко и понятно, то фишки юридического бизнеса, которые показали ребята в «ЗКС», были откровением. Чего мне только стоило завести страничку в Facebook! Я очень сильно боролся с собой. Но сказали: надо, делай!

— Это, наверное, была неплохая школа?

— Еще бы! Я думаю, что усвоил намного больше уроков, нежели задавали. (Смеется.)

— Она помогла вам осознать себя как представителя публичного пространства, часть общественной миссии?

— Конечно.

— Если все было так хорошо, как получилось, что вы решили оттуда уйти?

— Меня подтолкнуло к этому желание развиваться дальше. Большая часть сотрудников поддержала мое решение о выходе. Некоторые партнеры помогли в становлении нового проекта. Я к ним с особой теплотой отношусь.

— И что же собой представляет этот новый проект?

— Я всегда склонялся к «бутиковости», если можно так выразиться, к эксклюзивности. Дела у нас сложные, в основном многоэпизодные, со многими участниками и многими неизвестными. Кстати, мне и на следствии не везло с легкими делами. Знаете, есть следователи, которым расписывают «одноклеточные дела», ничего интересного и сложного. Сделали под копирку — и все, пошел карьерный рост. А на меня все время что-нибудь многотомное сваливалось с какими-то нюансами и нестыковками. Кто-то уже по три-четыре дела в суд направит, а я пока одно не разверну. Но зато получал колоссальные знания и опыт.

— Вы уходили с твердым желанием сделать юридический бутик?

— Да. Вместе со мной ушел Алексей Касаткин. Мы по многим кейсам вместе работали. В результате решили сделать новый, более интересный проект.

— Сколько человек у вас сейчас работает?

— Партнеров — четверо. Все — лучшие в своем деле.

— Вы не думаете расширяться?

— Планируем. И уже подыскиваем кандидатов. Правда, не более двух человек, мы не ставим задачу раздуваться как мыльный пузырь. Мы адепты качества, а не голословного количества.

— О том, что такое адвокатская деятельность, ведутся бесконечные споры. Кто-то говорит, что это бизнес, игра по правилам рынка, кто-то настаивает на том, что это служение, обязанность. Вы для себя как решили эту дилемму?

— Никогда такой дилеммы для меня не было. Я по жизни всегда придерживаюсь баланса. Считаю, что раньше это было служение и оно соответствовало духу того времени. Сейчас совершенно другие времена. Это служение с непременными элементами рыночных отношений. Причем, если какая-то чаша весов перевесит, синергия будет утрачена. Есть немало профессиональных и опытных адвокатов, но о них никто не знает. Не заявляя о себе на рынке, они лишают людей возможности обращаться к ним. Но есть и обратная стороны медали, когда созданное имя опережает возможности его носителя. Поэтому я за баланс. Могу сформулировать так: адвокатская деятельность — это служение в условиях рыночных отношений.

— Как вы боретесь за доверителей? У вас работает сарафанное радио или вы стараетесь использовать маркетинговые ходы и другие инструменты?

— Здесь самое главное — командная работа профессионалов. Мы ориентируемся на текущую ситуацию на рынке, но в то же время думаем о перспективах, используем новые возможности и инструменты в стратегии развития бюро, и синергия коллективных усилий дает ожидаемый эффект и результаты. В операционном управлении и маркетинге я полностью доверяю Ирине Канайкиной и Елене Прохоровой.

— Чем уникально ваше адвокатское бюро?

— У нас исключительно уголовная практика. Мы берем в работу наиболее сложные дела, которые требуют полного погружения. Я давно для себя решил: если хочешь быть профессионалом, то будь им в чем-то одном. Охватить все и по верхам — это не мое. Все мои партнеры такого же мнения. Мы берем что-то одно, но прорабатываем комплексно и глубоко. Еще следователями мы специализировались на расследовании так называемых беловоротничковых дел. Поэтому и текущий фокус решили не размывать, оставаясь экспертами в этой области. Вместе с тем активно взаимодействуем с дружественными авторитетными юридическими фирмами, которые специализируются на оказании иных услуг, необходимых нашим доверителям.

— Но эту экспертность нужно постоянно подпитывать?

— Безусловно. Советником нашего бюро является Юрий Петрович Гармаев, профессор, доктор юридических наук, известный в России и за ее пределами. Еженедельно проводим обучение — это и теория, и практика. Химик, физик без теории работать не могут. А современные реалии показывают, что некоторые юристы, скажем, не знают основ теории государства и права… Приведу пример. На этапе расследования доступ к определенным документам ограничен. Скрывают их под так называемой тайной следствия, однако это существенно нарушает право на защиту и одновременно ведет к иным злоупотреблениям со стороны правоохранительных органов. Мы провели опрос среди коллег, и 99 % ответили, что невозможно получить доступ к данной категории документов. Но мы смогли это сделать законным способом, потому что разобрались в мельчайших деталях и нашли верное решение.

— Беретесь за невозможное?

— Я бы сказал, за труднореализуемое. Иногда сами не верим, что получится, но люди просят: «У вас же тогда получилось. Давайте и здесь попробуем». И мы начинаем работать. Например, добиваемся прекращения уголовного преследования генеральных директоров нескольких компаний, в том числе в Центральном аппарате Следственного комитета. Серьезная победа! Но тут очередное недоразумение: по подозрению в даче взятки задерживают одного из руководителей компании. Вы представляете, что такое в наше время коррупционный состав?! Это заключение под стражу — 99,9 %. Сразу после проведенного в жилище обыска следователи предложили ему признаться и раскаяться в том, чего вовсе не было. Естественно, мы к этому уже были готовы. За трое суток наработали материал, реализовали план защиты и вышли из следственного подразделения с нашим доверителем без обвинения и меры пресечения. Причем, что интересно, меру пресечения не избрали даже так называемому взяткополучателю — представителю одного из министерств. В итоге добились и прекращения уголовного дела.

— Как удалось достичь такого впечатляющего результата?

— Это работа с доверителями, с документами, работа с третьими лицами и организациями, ну и, конечно, опыт следственной работы. Просто понимаешь, где и что нужно найти для доказательства непричастности твоего доверителя к преступлению, в котором его подозревают или обвиняют. И дальше, когда работаешь со следователем, знаешь, что ему нужно, на что он в первую очередь обратит внимание.

— Следователи понимают, что вы имеете такой опыт, даже если не знают о вашем прошлом?

— Да, видят определенный подход. Некоторые знают лично либо наслышаны.

— Наверное, они догадываются об этом по разговору?

— Вполне возможно. Если ты приходишь с жалобой и растекаешься мыслью по древу, ее вовсе не читают и не слушают. А когда понимаешь, на что именно обратят внимание, знаешь в какой момент и как преподнести тот или иной аргумент, то часто интересуются, откуда такие познания.

История начинает оживать

— Давайте поговорим о том, что происходит в личной жизни, по ту сторону права. Чем вы увлекаетесь?

— В первую очередь это спорт. Не так давно вернулся в бильярд. Когда-то играл, мне это понравилось, а потом на службе забросил это дело, полностью погрузился в работу… Больше шести лет не вставал к столу. Сейчас возобновил, очень нравится. В этой игре необходимо сочетать ряд навыков и знаний. Это и физическая нагрузка, и интеллектуальный процесс. Кроме бильярда —  «железный» спорт, стрельба.

— Не опасаетесь за здоровье? Мне вот всегда не по себе становится, когда люди неимоверные тяжести поднимают.

— Наоборот, это огромный плюс. Я когда-то до службы занимался единоборствами. Уволившись, первое, что я сделал, — поехал в спортзал, встретил ребят, с которыми когда-то занимался. Кто-то уже тренер, кто-то чемпион мира, кто-то неоднократный чемпион Европы. Узнали друг друга, пообщались. Я вышел на ринг. Вылез оттуда через минуту — мне хватило того, что просто подвигался в нужном темпе, — и весь воздух из меня вышел. Я подумал, что пока рано мне на ринг возвращаться. К тому же это не то, что я хочу на самом деле. А вот при помощи железа тело в тонус привести и, самое главное, душу — это да. Сходишь на следственные действия, в суд — эмоций отрицательных хоть отбавляй, а железки потаскал, грушу побил, побегал — и весь негатив вышел.

— Еще я слышал, вы увлекаетесь военной археологией?

— Да, ездим с бывшими сослуживцами по местам Великой Отечественной войны, проводим раскопки. Каждый август собираемся. Это дань памяти. Здесь, наверное, смешиваются и журналистика, и следствие. Когда ты не просто слушаешь воспоминания ветеранов, а ходишь с металлоискателем по болотам, бывшим минным полям, траншеям, история начинает оживать. Это можно сравнить с работой следователя на месте происшествия. А если получается найти местного жителя, который был свидетелем боев, и поговорить с ним, то это уже журналистика.

— Какие у вас были самые интересные находки?

— По большей части они все интересные. Через них прошлое может говорить с настоящим. Безо всяких сомнений, военные артефакты — оружие, обмундирование и другие — представляют собой особую ценность. Мне запомнился самодельный портсигар советского бойца, на крышке которого гвоздем была выбита изба, из которой он уходил на фронт, дерево, покосившийся заборчик и дорога. То есть то, что действительно представляло для него ценность, ради чего он шел воевать. Хочется верить, что воин, обронивший портсигар, все-таки вернулся домой к семье.

— А что вы делаете с находками? Все взрывоопасное, скажем, гранату либо выстрел от миномета, прячем поглубже, чтобы больше с ними никто не встретился. Деактивированное оружие, каски, личные вещи передаем в музеи, в школы, что-то оставляем.

— Вопрос на засыпку: какая самая большая ошибка, которую вы совершили в жизни?

— У меня нет такой градации — большая или небольшая ошибка. Ошибка либо есть, либо нет. А если делить ошибки на большие, небольшие, маленькие, то будешь их совершать бесконечно: они же маленькие, что тут такого? Осознав, в чем ошибся, в следующий раз так не поступаешь. Так опыт и приобретается. Я помню ошибки, которые совершал, их было немало, но чего-то грандиозного, фатального, такого epic fail в них не вижу. Если только первый кубок «Де-юре», когда я медаль получил за последнее место. (Смеется.) Но это шутка. Еще раз подчеркну: для меня самое главное — увидеть и осознать ошибку и больше не повторять.

Пять инсайтов от Алексея Новикова

• Хочешь быть профессионалом —  будь им в чем-то одном.
• Нет задач непосильных, есть труднореализуемые. Главное —  не пасовать перед ними.
• Ты можешь быть высочайшим профи, но, не заявляя об этом, лишаешь людей возможности получить эффективную помощь и качественную услугу.
• Нет ошибок больших или маленьких. Главное — увидеть их, признать и больше не повторять.
• Хобби для тела — половина дела. По-настоящему полезно то, что лечит душу.

Скачать pdf-версию выпуска можно по ссылке.