Необходимо четкое законодательное закрепление ведения электронного документооборота и хранения

Статья управляющего партнера Criminal Defense Firm Алексея Новикова для Адвокатской газеты.

Главный метод противодействия фальсификации материалов уголовных дел – сведение всей информации в единую базу данных

В комментарии к статье Александра Петрикина «Зафиксировать фальсификацию электронно» (см.: «АГ». 2022. № 1 (354)) автор называет причины сложности преодоления проблемы фальсификации материалов дела, считает главным методом противодействия – четкое законодательное закрепление ведения электронного документооборота и хранения, сведение всей информации в единую базу данных – с распределением категорий доступа, исключающих несанкционированные копирование или доступ к информации.

Поднятая автором тема актуальна уже многие годы, однако каких-либо действенных попыток изменить сложившуюся ситуацию не предпринимается. Убежден, что причин тому две. Первая – это нежелание самого государственного аппарата вводить в действие такие системы, которые, если не устранят вовсе, то более чем затруднят фальсификацию материалов уголовных дел. Второй же причиной смело можно назвать преклонение перед безысходностью. К сожалению, все чаще в юридическом мире слышится, что ничего изменить нельзя, что все доводы будут отклонены и тому подобные упаднические настроения. Смириться с такой ситуацией категорически нельзя, тем более что мы с вами живем в век высоких технологий, которые вполне могут беспристрастно выступить на стороне закона.

Немного о причинах фальсификации. Мотивы могут быть совершенно разными – действительно, как указал автор, нарушителями двигают банальное отсутствие профессионализма и безграмотность, а порой и злой умысел. Если второй вариант встречается редко и за него давно предусмотрена уголовная ответственность (ст. 303 УК РФ) с санкциями от наложения штрафа до семи лет лишения свободы. Данный фактор безусловно является сдерживающим. Но вот первый вариант получает все большее распространение. Причины – человеческий фактор, отток кадров, манипулирование статистикой. Очевидно, что уголовные дела должны расследоваться в минимально регламентированные сроки, УПК РФ на это отведен двухмесячный срок. Одновременно с этим для хорошей отчетности количество направленных в суд уголовных дел с каждым годом должно расти (пресловутые АППГ), а доля оправдательных приговоров, как мы все недавно слышали, – уменьшаться – это при том, что их и так менее одного процента. 

Ни о каком равноправии и состязательности сторон при таких вводных и говорить не стоит. Вот и стараются наши оппоненты изо всех сил и статистику улучшить, и под наказание не попасть. Как абсолютно верно указал автор, уличить недобросовестного следователя довольно сложно – ведь его покрывают прокурор и, к сожалению, суд, который в подавляющем большинстве случаев выступает сверхобвинителем. 

Поэтому никакие процессуальные или внутренние приказы не исправят эту порочную практику. Например, несколько лет назад следователей обязали выполнять требования ст. 217 УПК РФ со вшитыми в тома описями, но, как мы видим, эта положительная практика быстро закончилась (определение КС РФ от 25 июня 2019 г. № 1777-О).

Другой пример – следователь, предъявив обвинение, во исполнение требований ч. 8 ст. 172 УПК РФ вручил копии постановления обвиняемому и защитнику. Обвинение было так называемым дежурным, и изложенные в нем обстоятельства не соответствовали фактическим, не подтверждались они и материалами дела.

При продлении срока содержания под стражей и в обоснование своего ходатайства следователь приложил материал с другой версией постановления.

А затем дело было передано в суд для рассмотрения по существу, причем в нем находился уже третий вариант постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. На этот факт суду указала сторона защиты, однако вызванный в суд следователь пояснил, что, поскольку в следственном отделе плохо работал копировальный аппарат, ему приходилось каждый раз распечатывать постановление из компьютера, в котором, как оказалось, несколько версий постановлений, в том числе черновики, а настоящий оригинал лежит в деле. Отмечу, что данное нелепое объяснение вполне устроило и суд, и прокурора. 

Таким образом, очевидно, что фальсификация возможна на любой стадии уголовного судопроизводства, начиная с проверки в порядке ст. 144,145 УПК РФ.

На мой взгляд, предложенный автором метод противодействия фальсификации путем изготовления цифровых копий документов и хранения их на надежном ресурсе вполне применим и актуален. 

У прокуроров, осуществляющих надзор за предварительным следствием, есть НП – надзорное производство, в котором содержится большинство самых важных документов из уголовного дела, в том числе жалобы, обращения и т. д. Аналогичное производство ведут и следственные органы (КП – контрольное производство), по сути они повторяют друг друга. Так почему бы не свести все в единую базу данных, с распределением категорий доступа, исключающих несанкционированные копирование или доступ к информации. 

Машина беспристрастно заносит в массив копии документов с указанием времени, даты и места их изготовления, что исключает всякую манипуляцию с ними в дальнейшем. Все возможные изменения также фиксируются, что позволяет идентифицировать лицо, их вносившее.

Полагаю необходимым добиваться внедрения такой системы в правоохранительном и надзорном блоке в целом. Если ограничиваться только собственными ресурсами в качестве предложенных облачных хранилищ, то высока вероятность быть вовсе не услышанным либо отвергнутым по надуманным основаниям: начиная с «отсутствия сертификата», заканчивая «УПК не предусмотрен такой порядок».

Одновременно с этим четкое законодательное закрепление ведения электронного документооборота и хранения способно существенно улучшить сложившуюся ситуацию. 

В части предложения автора вести скрытую аудио или видеозапись не могу согласиться. Такой внепроцессуальный способ общения представляется малоэффективным и помимо шпионских страстей сулит неприятностями. Не представляется возможным использовать те или иные средства фиксации при проведении следственных или процессуальных действий на территории СИЗО, так как они запрещены. Вряд ли удастся убедить суд или прокурора прослушать или просмотреть запись, но если представить, что это все-таки получилось, то идентифицировать голоса и лиц также затруднительно, поскольку ни один представитель этой системы не заинтересован в выявлении фальсификации – «У нас же все все понимают».

Впрочем, у каждого защитника свои методы и «фишки».